Соотношение исторических традиций и современных новаций в архитектуре всегда было актуальной темой для дискуссий среди профессионалов. Сегодня особое значение получил еще и фактор «общественного мнения». «Строительный Еженедельник» пригласил экспертов, чтобы рассмотреть сложившуюся ситуацию за заочным круглым столом.

«Строительный Еженедельник»: В Петербурге сложилась странная ситуация. Согласно «общественному мнению», в городе мало новых интересных архитектурных проектов. В то же время, как только появляется какая-то неожиданная, оригинальная инициатива, то же «общественное мнение» разражается яростной критикой о несовместимости предлагаемой идеи и сложившегося исторического облика. В чем, на ваш взгляд, причина такой ситуации?

Филипп Грибанов, представитель Фонда содействия восстановлению объектов истории и культуры в Петербурге: Это нормальная реакция. Мы привыкли к сложившейся городской среде и неудивительно, что появление новых объектов вызывает противоречивые мнения. Кроме того, с одной стороны, горожане не видят качественной современной архитектуры, за редким исключением, с другой – помнят, что были градостроительные ошибки, а с третьей — беспокоятся за исторический центр города.

Михаил Сарри, начальник мастерской №6 ОАО «ЛенНИИпроект», Заслуженный архитектор России: У общества в принципе отсутствует запрос на качественную современную архитектуру (особенно в историческом центре), и следует признать, что во многом благодаря деятельности нынешнего архитектурного сообщества. Удачных примеров современной архитектуры в нашем городе, на мой взгляд, недостаточно для того, чтобы переломить эту тенденцию, которая на самом деле вполне понятна и объяснима. Общество априори консервативно и всегда настороженно относится к новациям. У классического (традиционного, декоративного и т.д.) искусства всегда больше сторонников, чем у авангарда. У Репина и Шишкина (честь им и хвала!) больше любителей, чем у Пикассо и Шагала. У Моцарта и Чайковского – чем у Шнитке и Каравайчука. И так далее. Применительно к архитектуре – у аскетично гладкой поверхности и сплошного остекления мало шансов против капители и балясины. Другое дело, что иногда авангард со временем становиться классикой (Маяковский, Шостакович, Корбюзье), но тут ключевые слова «иногда» и «со временем».

Михаил Мамошин, генеральный директор «Архитектурной мастерской Мамошина», Заслуженный архитектор России: Я думаю, что закончились стандартные сюжеты, которые были продолжением традиционных петербургских тем: ансамблевость, трехчастность, стилевые реминесценции и т.д. Появляются отступления от этих традиций, своеобразных правил игры, некие провокации, которые преподносятся как неожиданные оригинальные инициативы. Но неожиданность и оригинальность для Петербурга не всегда уместна. Вполне понятно общественное мнение, которое стремится этого не допустить.

«СЕ»: Возможно ли выйти из этого тупика? И как это сделать?

Михаил Сарри: Только создавая и множа примеры качественной современной архитектуры, популяризируя ее тем самым (неблагодарный труд!) в нашем городе.

Михаил Мамошин: Мне кажется, нужно продолжать развивать архитектуру в балансе между традициями и мейнстримом. Традиции петербургской архитектуры: сюжеты классики, барокко, ар-деко, нордическая тема. Раннеленинградские процессы (творчество Л. Хидекеля, Н. Суетина, И.Чашника, Г. Симонова, И. Явейна) должны стать новым ресурсом современной архитектуры вне исторического центра.

Святослав Гайкович, руководитель Архитектурного бюро «Студия-17», Заслуженный архитектор России: Модератор предложил называть противоречие капризов публики, тоскующей по «новеллам», и ее же негодованием при виде таковых – тупиком. Скорее это является вялотекущей коллективной шизофренией. Я считаю причиной подобного поведения объективный консерватизм общества. Причем это не недостаток, а полезный контролирующий механизм сохранения стабильности в таком долговременном процессе, как создание искусственной среды обитания. Это естественное стремление общества – публики – к главенству идеи сохранения над идеей созидания.

С точки зрения вечности задача архитекторов не заключается в попытке добиться благосклонного внимания общества, а как раз и бороться со стереотипами, так же как ученый мир борется с предрассудками и только поборов их выходит на новую ступень развития. Таким образом, мы имеем дело не с тупиком, а с естественным процессом диалектической борьбы, в которой каждая сторона играет присущую ей роль.

Регуляторами в описанном процессе выступают в каждый момент времени разные персоны и разные уполномоченные органы. В стране в целом царит полный хаос, спровоцированный чудовищным Градкодексом, авторы которого хотели полностью изгнать, но недоглядели кое-где в тексте термин «архитектура», и поэтому термин этот все же там пару раз встречается.

Филипп Грибанов: Здесь важно организовать открытый диалог, прислушиваться к разным мнениям и, может быть, прозвучит пафосно, но обязательно вести активную просветительскую работу. Часто неприятие происходит, потому что люди недостаточно хорошо знакомы с ними. У них мало информации, они не знают деталей, но знают примеры некорректного поведения инициаторов тех или иных проектов. Все это можно преодолеть, если комплексно и продуманно подходить к продвижению. Например, наш Фонд активно представлен в социальных сетях, мы отвечаем на все вопросы, рассказываем не только о своих проектах, но и в целом об архитектуре Петербурга, а это всегда интересно и познавательно. Конечно, с нами дискутируют, но нам доверяют. И что важно — очень многим людям близка и дорога тема сохранения исторического наследия. Очень приятно, что нам удалось сплотить вокруг себя активных неравнодушных людей, и их становится все больше.

«СЕ»: По вашему мнению, применительно к Петербургу – обязательно ли «хорошая архитектура» = «невысокая архитектура»?

Михаил Мамошин: Да, потому что основная петербургская тема – горизонталь. Наш город 2D, над которым раньше возвышались архитектурные акценты в виде храмов. Сейчас появились и гражданские здания-доминанты, но с этим нужно быть очень аккуратными.

Святослав Гайкович: В «настоящий исторический момент» важным фактором является полуграмотное так называемое «решение Верховного суда» о включении под планку ограничения высоты всех без исключения элементов здания. Под пресс ограничения при этом попал даже шпиль – элемент, по определению выходящий за планку общей высоты объекта. Из-за пирровой победы над «жадными девелоперами» инфантильная публика получит и уже получает примитивно плоскую, безо всякого намека на силуэт застройку.

Михаил Сарри: Сама по себе высота здания никогда не была критерием оценки его архитектурного достоинства. В мире достаточно высотных шедевров, равно как и низеньких уродцев. А вот соблюдение высотного регламента для каждого конкретного участка (особенно в Петербурге!), на мой взгляд, условие строго обязательное. Но не достаточное для создания качественного архитектурного произведения. Требуется кое-что еще!

Филипп Грибанов: Для меня это, скорее, некий стереотип. Так и хочется спросить: а почему? Ну вот откуда такое мнение? Красота и качество архитектуры не определяются десятком метров вверх. И Петербург строился как европейский прорывной город с огромным количеством высотных доминант. Это исторически город высоток – таким его задумал Петр I. А уж как это интерпретируется сейчас даже комментировать не хочу. Пусть останется на совести тех, кто на самом деле не является профессионалом в области архитектуры, но высказав где-то свое мнение, уже гордо называет себя градозащитником.

«СЕ»: До революции принципиальные решения в архитектурной сфере столицы принимал сам император. И его воля перевешивала «общественное мнение», которое часто «в штыки» встречало проекты, становившиеся затем признанными шедеврами. Ввиду временно отсутствия царя, какой адекватный механизм принятия решений в этой сфере вы видите?

Филипп Грибанов: Я вижу, что решение таких вопросов должно быть за профессионалами, остальное — это вкусовщина и пиар. Такие вопросы должны решать архитекторы, реставраторы, историки, культурологи, строители — те, кто понимают, что такое архитектура, имеют опыт и имя в этой области. Иначе получается, что каждый суслик — землемер.

Михаил Сарри: Вспоминается знаменитое изречение Черчилля: «демократия как форма правления ужасна, но все остальные формы – еще хуже!» Поэтому ничего кроме Градсовета на ум не приходит.

Святослав Гайкович: Намек модератора на то, что веком раньше решение принимал император, оказывающийся прогрессивнее консервативного общественного мнения, по-моему, неактуально. Не устаю повторять, что самым адекватным выходом явилась бы широкая практика архитектурных конкурсов, поскольку в хорошо организованном конкурсе при авторитетном жюри и широком общественном обсуждении принимается сбалансированное, примиряющее все стороны, решение.

«СЕ»: «Общественное мнение» часто против новаций в сфере архитектуры, может быть, хотя бы возродить утраченные шедевры?

Святослав Гайкович: Идея возрождения утраченных шедевров страдает существенным недостатком: общество безосновательно признает при этом деградацию русского народа, якобы утерявшего способность создавать новые шедевры и идти вперед.

Михаил Мамошин: Возрождение необходимо. Нами давно разрабатывается проект создания центра музейных коллекций Российского этнографического музея и Государственного русского музея, подразумевающий воссоздание утраченных фасадов К.Росси. Также долгие годы мы работаем над проектом воссоздания Андреевского собора в Кронштадте. Мне кажется, что там, где возможно, должны быть восстановлены храмы, в первую очередь – градостроительно значимые. От Петербургского отделения Союза архитекторов России мы передали губернатору Петербурга следующий перечень храмов, воссоздание которых можно начать уже сейчас, не вкладываясь в корректировку инфраструктуры: собор Апостола Андрея Первозванного в Кронштадте, церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Большой Коломне, церковь святого Митрофания Воронежского на Митрофаниевском кладбище, Введенских храм на Петроградской столоне, собор во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы лейб-гвардии Семеновского полка на Загородном пр.

Филипп Грибанов: Я всегда говорю: давайте строить шедевры. Мы видим, как много построено спальных кварталов, бизнес-центров, торговых центров, магазинов… Но разве это красота? Разве этим мы можем гордиться и любоваться? Пока мы любуемся только тем, что нам осталось от великих мастеров прошлого – Растрелли, Росси, Монферрана. А что наши современники оставят после себя? Именно поэтому мы инициировали завершение ансамбля Смольного монастыря, который Растрелли задумал вместе с колокольней. Этот проект может стать тем самым шедевром, который соединяет традиции великой архитектуры прошлого и современность.

Михаил Сарри: Одно другому не мешает. Двигаясь вперед, опираемся на скрепы. Поэтому я положительно отношусь к таким идеям, как воссоздание Спаса-на-Сенной, колокольни Новодевичьего монастыря на Московском проспекте или недавней инициативе строительства колокольни Смольного собора, задуманной, но не воплощенной Растрелли. Даже ярлык «новодел», гипотетически применимый к итогам такого возвращения утраченного или воплощения нереализованного, меня не смущает. Как не смущал факт восстановления портика Руска на Невском проспекте в 1970-х годах или еще раньше – дворцов Петергофа и Царского Села.

АВТОР: Михаил Добрецов