В Петербурге воссоздано всего девять полностью разрушенных в советское время храмов. Причина, по мнению специалистов, в отсутствии четкого порядка принятия решений и в том, что церковь отделена от государства, а значит, храмы нельзя включить в нормы градостроительного проектирования. О том, как восстанавливают храмы и строят новые, и что могло бы ускорить процесс, рассказали эксперты на круглом столе, организованном «Фонтанкой» и Фондом содействия восстановлению объектов истории и культуры Санкт-Петербурга

 Строим или восстанавливаем

На сегодняшний день в Петербурге действует 261 православный храм, не считая монастырских комплексов, где на одной территории располагается несколько храмов. Если брать показатели, предложенные патриархией, что на 10 тысяч человек должна быть как минимум одна церковь, то в городе нужно построить еще 305.

Если посмотреть на статистику строительства и воссоздания православных храмов в Петербурге, то соотношение будет примерно 2 к 1, т. к. новых строится все-таки больше, говорит Дмитрий Борунов, епархиальный архитектор Санкт-Петербургской епархии.

— Единственное, что у исторических храмов и сооружений масштаб гораздо больше по сравнению с новыми, — отмечает он. — Новые церкви, к сожалению, в основном имеют скромные показатели по площади, по вместимости и полноте храмового комплекса. Строятся отдельные здания церквей, но при них нет возможности создать здания для приходской жизни по ряду причин.

При этом он отметил, что помимо восстановления зданий, важен также процесс возвращения храмов церкви. Самый яркий пример — Казанский собор, в котором когда-то находился музей атеизма.

Главный редактор интернет-газеты «Канонер» Дмитрий Ратников сообщил, что с нуля на данный момент восстановлено 9 церквей и часовен, утраченных в советское время. Самый крупный из них — Екатерининский собор в Пушкине. Также к ним относятся Скорбященская церковь на проспекте Обуховской обороны, где еще идут внутренние работы, Рождественская церковь на Песках, колокольня на Московском проспекте, а также колокольня в Новой деревне в Благовещенской церкви. Также есть примеры храмов, снесенных уже после 2000-го года, на месте которых построены новые — это Спиридоновская церковь в Ломоносове и Пантелеймоновская церковь в Курортном районе в Тарховке.

Помимо отдельно стоящих зданий, воссозданы церкви практически во всех высших учебных заведениях, где они исторически были, такие же процессы происходят в больницах и войсковых частях.

— Совокупная утрата домовых и отдельно стоящих храмов со времен революции оценивается в тысячу храмов, — заметил вице-президент Союза архитекторов Санкт-Петербурга Михаил Мамошин. — Но иногда восстановить невозможно по объективным причинам. Например, в СПбГАСУ в 30-е годы на месте храма сделали 2 этажа учебных классов.

На Троицкой площади, где находилась первая церковь Петербурга, уже стоят дома и воссоздать там ничего нельзя. Поэтому там был установлен памятный знак.

Президент Союза архитекторов Санкт-Петербурга Владимир Григорьев рассказал, что в 2015 году комитет по градостроительству и архитектуре составил схему религиозных объектов, подлежащих реконструкции или восстановлению, на которые были выданы какие-то разрешительные документы. Их оказалось 163.

— Если бы мы дошли до этой цифры, то это было бы большое благо, и можно было бы всерьез говорить о влиянии церковного строительства на градостроительный контекст, — отметил Григорьев. — Но их значительно меньше.

Он отметил, что чаще всего речь идет о православных храмах, но наше государство многоконфессионально, поэтому внимательно надо относиться к представителям всех конфессий.

 Кто принимает решения

Михаил Мамошин отметил, что по сравнению с дореволюционным временем произошли большие изменения в храмовом строительстве. Если раньше церковь была подчинена государству и Синод выделял деньги на серьезные стройки, то сейчас она перешла в приходской формат и от государства отделена. То есть строительство храмов ведется не на государственные средства, а на какие-то пожертвования, что серьезно влияет на их размер и, зачастую, качество. Поэтому ожидать появления каких-то масштабных объектов сложно.

Дмитрий Борунов возразил ему, что если у людей есть желание, то они соберут достаточное количество денег, и привел в пример сельский приход, построенный полностью на пожертвования пяти тысяч человек.

— Если смотреть на город, то тут домов по 5 тысяч человек много, а храмов больших не строится, — отметил он. — Так что, вероятно, еще и люди сами не готовы к этому строительству.

Андрей Мезилев, заместитель директора Фонда содействия восстановлению объектов истории и культуры Санкт-Петербурга считает, что как раз собрать средства гораздо проще, чем их потратить.

— Идея о том, чтобы построить или воссоздать храм рождается в умах тех, кто готов пожертвовать средства или занимается профессионально этим вопросом, — говорит Андрей Мезилев. — Но утверждение этих решений и согласование со всеми ведомствами — это очень сложный процесс, и чем крупнее объект, чем ближе он к центру, тем сложнее.

По его словам, решать должны все-таки не те, кто дает деньги или хочет увековечить свое имя на табличке при входе — это должны делать профессионалы, имеющие полномочия на уровне власти.

— Идти снизу практически невозможно, — поясняет он, — поэтому и церквей воссоздано 9, а не 20 или больше. Если бы были проекты, заранее согласованные на профессиональном уровне, то и конкурсы среди архитекторов проходили бы веселее, и средства бы находились быстрее. Потому что люди бы приносили свои пожертвования в конкретные проекты, а не в какие-то абстрактные, которые то ли будут, то ли нет.

Андрей Мезилев заметил, что в провинции, конечно, эти вопросы решаются гораздо легче, потому что никто не обременен настолько строгими градостроительными нормами. Но и качество этих строений тоже остается провинциальным.

— Когда инициатива исходит от того, кто платит деньги, то результат может быть не совсем тот, что хотелось бы, — добавил он. — Ведь храмы — это не только религиозные сооружения, они имеют и и культурную составляющую, и историческую, и становятся градостроительным акцентом. Если вы приезжаете за границу, то вас ведут в храм, даже если вы не имеете отношения к конфессии.

— Принятие решений — вопрос сложный, — подтвердил Владимир Григорьев. — Массовая приватизация земель привела к тому, что большинство проектов храмов у нас сегодня — частные. Поэтому он, с одной стороны, диктуется заказчиком, а с другой, должен удовлетворять нормативам градостроительного проектирования. И тут есть любопытный аспект: церковь у нас отделена от государства, поэтому нормативы не могут содержать требования к размещению религиозных объектов. То есть планировать их строительство, как мы делаем, например, детские сады, нельзя. Поэтому их возведение возможно только на основе взаимной договоренности сторон — собственника земли, инициаторов стройки и всех остальных сторон. И в этом месте все часто буксует.

Михаил Мамошин считает, что правильным вектором было бы строительство храмов вместе с духовно-просветительскими центрами: «Это больше соответствует новой приходской системе, потому что синод строил, в первую очередь, культовые сооружения».

Восстановление утраченного

Воссоздание разрушенных храмов требует особенного подхода — ведь изменились и подходы к проектированию и строительству, и материалы, и сама городская застройка.

— Если взять во внимание, что утрачена тысяча храмов, то понятно, что важность храмового зодчества была высока, но потом все изменилось, — говорит Надежда Акулова, архитектор-реставратор, доцент Санкт-Петербургского государственного архитектурно-строительного университета. — Я думаю, что там, где можно восстанавливать, где храм будет доминантой города, это, безусловно, это надо делать. Мы понемногу идем в этом направлении, создаются команды-единомышленники, которые подходят к этому с разных сторон, подключают учебные заведения. Мы в процессе обучения изучаем историю мест, где могут появиться храмы, готовим молодых специалистов, которые в состоянии оценить, что возможно — что невозможно по новым нормам. И мне кажется, что идет положительная динамика в этом направлении.

Михаил Мамошин рассказал, что в СПбГАСУ в течение 20 лет выполнялись дипломные проекты по воссозданию утраченных храмов, в результате чего удалось собрать практически полный пул утраченных церквей, причем, проработанных графически с помощью современных инструментов проектирования — все отрисовано в 3Д-моделях и интегрировано в контекст.

— Получилась программа действий, которую могут использовать будущие попечители и дарители, — отметил он.

— Воссоздание идет крайне медленно, есть десятки мест, где необходимо восстанавливать храмы, чтобы провести ту духовную небесную линию, которая была раньше присуща нашему городу, — отметил архитектор, член Совета по церковной архитектуре Союза архитекторов Санкт-Петербурга диакон Роман Муравьев. — В СПбГУ в Институте наук о земле на программе «Геоурбанистика» мы как раз обсуждаем строительство храмов с градостроительной точки зрения: какие места связаны с какими святыми, как строительство повлияло на средоточие населения, как это влияет на развитие города, на духовную составляющую сегодня. Проблема сегодня в том, что общины создаются, а храма — нет. И как сподвигнуть и кого на то, чтобы их создавать — большой вопрос.

Председатель Комиссии по архитектурно-художественным вопросам архимандрит Александр (Федоров) отметил, что епархия может влиять на процесс воссоздания или строительства храма, когда процесс уже запущен — помочь найти хорошего исполнителя, например.

— Что касается согласования в целом, то с этим действительно все сложно, — отмечает он. — И в этом есть колоссальное противоречие с исторической традицией, потому что в любом исторически христианском городе основой является система расположения храмов, которая как скелет держит пространство города. Слава богу, что не все было разрушено в советское время, а в некоторых городах были проведены неплохие исторические реконструкции в послевоенное время — например, в Пскове и Новгороде. В Петербурге утрачено много, но общая структура города все-таки сохранена, конечно, хотелось бы ее дальнейшего развития, но при такой юридической ситуации это затруднено.

Он отметил, что если речь идет о воссоздании, то хотя бы известно пятно, где находился храм, а при новом строительстве он возводится, как правило, по остаточному принципу в рекреационной зоне.

— В совокупности получается несколько трудно решаемых задач, которые существуют одновременно: финансирование, градостроительная задача, сложная система взаимоотношений прихода, благотворителя и исполнителя — творческого человека, всей бригады, которая работает, а также духовенства и прихожан, — рассказал отец Александр.

Еще одна проблема — это кадры: долгое время у архитекторов не было опыта церковного строительства, сейчас он появился и у заслуженных архитекторов, и вузы готовят специалистов. С другой стороны, сейчас нет и того энтузиазма 90-х годов, который позволил в сложной экономической ситуации возродить храмовое строительство.

Общественное мнение

Не всегда общественность с энтузиазмом встречает новые проекты храмов, т.к. их приходится вписывать в окружающий ландшафт, меняя привычное устройство.

— Около места, где я живу в Центральном районе, расположено пять храмов, — рассказывает градозащитник Ярослав Костров. — И иногда создается впечатление, что в центре уже значительно превышен тот норматив в один храм на 10 тысяч человек, а вот в районах нового строительства их не хватает.

По его словам, жителям центра больше всего не хватает зеленых зон, мест для отдыха и детских площадок. Поэтому когда построили на месте сквера храм Рождества Христова на Песках, то жители пожалели о сквере, хотя его и называли маргинальным, нет там теперь и детской площадки, говорит Ярослав Костров. Он отметил, что много церквей, не разрушенных полностью, нуждаются в восстановлении, реставрации и следовало бы на них тоже обращать внимание.

В контексте влияния церквей на городскую среду заместитель епархиального архитектора Алексей Одинцов рассказал о проекте развития Монастырского острова в центре города, который сейчас находится на стадии подготовки идеи, при одобрении которой должна начаться разработка концепции.

Монастырский остров — это территория в центре города площадью 23 гектара, где наряду с религиозными сооружениями есть много разнородных объектов.

— Мы делаем упор и на социальную инфраструктуру, и на увеличение площади зеленых насаждений, и на создание удобных рекреационных зон как таковых, — рассказывает Алексей Одинцов. — Мы не можем не рассматривать его как градостроительную единицу. Мы видим точки, где надо восстановить храмы, плюс это большая территория, которая могла бы принимать большое количество гостей, например, в день Александра Невского, когда сама лавра не может вместить столько гостей. Но одновременно тут находятся и медицинские учреждения — в частности, Психиатрическая больница № 6 и наркологический диспансер, и территория бывшего завода им Халтурина. Без того, чтобы вовлечь все эти территории и объединить их общей концепцией, ничего не выйдет. Открытые городские пространства — популярная сегодня тема, поэтому мы надеемся, что она будет поддержана.

Воссоздавая и реставрируя церкви, приходится сталкиваться с целым рядом трудностей, отметил Кирилл Яковлев, руководитель архитектурной мастерской «Тектоника».

— Многие храмовые объекты до революции находились на периферии, почти за чертой города, но с тех пор там выросли жилые кварталы, и это приходится учитывать, — пояснил он. Кирилл Яковлев привел в пример два объекта, над которыми работала его мастерская. Это храм Преображения Господня на улице Орбели, который в советское время был перестроен под пожарную часть, надстроен третий этаж. Облик храма восстанавливался с учетом этой надстройки. Второй пример — Церковь Сошествия Святого Духа за Невской заставой — это как раз воссоздание, так как храм был снесен в 1966 году при строительстве метро «Ломоносовская», и разместить его на том же месте было нельзя. «При разработке проекта мы увеличили храм пропорционально на 1,5 метра по периметру, сохранив все детали, — рассказал Яковлев. — Получился практически идентичный проект, сейчас он строится, в этом участвует Императорский фарфоровый завод, у церкви будет фарфоровый иконостас. Таким образом это и воссозданный проект, и объект, созданный с учетом новых реалий и построенного жилого квартала».

В числе основных препятствий Кирилл Яковлев отметил также нехватку квалифицированных кадров, причем как среди архитекторов, так и среди священников, которые так или иначе участвуют в строительстве и внутренней отделке храмов.

Владимир Григорьев в ответ на это заметил, что раньше архитектор был колоссальной фигурой в плане духовного строительства, т.к. возведение храмов было делом государственной важности. Но после революции и «борьбы с излишествами» архитекторы дистанцировались и часто выполняют сервисную функцию вместо того, чтобы заниматься формированием художественных ценностей.

 Перспективное направление

Если говорить о перспективах церковного строительства (как нового, так и в рамках воссоздания) в будущем, то тут нужно учитывать сразу несколько аспектов, считают участники круглого стола.

— У нас очень изменился масштаб застройки, — подчеркнул Владимир Григорьев. — С одной стороны, у нас строятся новые кварталы, с другой, нам необходимо поддерживать жизнеспособность исторического центра. И церковное строительство тут и там — абсолютно разное. Если можно говорить о доминантном значении храмов в исторической части в силу сложившегося масштаба застройки, то в новостройках это выглядит курьезно. Делать доминанты из церковного здания на фоне 16–25-этажных домов нелепы и бессмысленны. Например, храм на Долгоозерной не держит пространство, а будучи громоздким, поддерживает нечеловеческий масштаб окружающей застройки. А вот какими должны быть формы церковного строительства при новой застройке — никто всерьез не думает.

Михаил Мамошин обратил внимание на то, что за последние годы храмовая архитектура вернулась в область профессиональной деятельности.

— Считать церковную архитектуру отдельной профессией, на мой взгляд, неправильно, — пояснил он. — До революции все мастера русской архитектуры прекрасно работали во всех жанрах. Тот же Тон, кроме Храма Христа Спасителя, построил вокзалы в Москве и Петербурге.

Что касается регулирования с точки зрения согласований, то, по мнению Михаила Мамошина, сделаны первые шаги. Еще с 2000 года действует Епархиальный совет по архитектуре и изобразительному искусству, который создал архимандрит Александр. Около 7 лет назад создан совет по храмовой архитектуре в Союзе архитекторов Петербурга. А затем была воссоздана должность епархиального архитектора — им стал Дмитрий Борунов.

Андрей Мезилев говорит, что система нужна, чтобы попечители строили не то, что им нравится, а то, что действительно необходимо городу:

Дмитрий Ратников в свою очередь отметил, что жители города не всегда разделяют новое строительство и восстановление храмов, и, по идее, к воссозданию утраченного должно быть меньше вопросов, хотя споры возникают и по тому, и по другому поводу.

— Политика в отношении церковного строительства делает акцент на новом — причем, на его темпах, а не на качестве. В результате в спальных районах появляются церкви, которые сложно назвать архитектурными произведениями, особенно временные. Понятно, что цель — максимально быстро начать службу. Но я не согласен с этой точкой зрения, потому что церковь — это не только духовная составляющая, но и еще архитектурное обрамление. Человек идет в церковь в том числе потому, что это красиво, потому что есть колокольный звон. И если эти моменты учитывать, то и жители будут относиться к новым храмам не как к очередной уплотнительной застройке сквера, — а как к чему-то позитивному.

Ярослав Костров считает причиной негативных мнений то, что не хватает общения — ни между властью и жителями, ни между представителями архитектурного сообщества и жителями, но если это общение наконец появится, то в диалогах можно будет найти истину.

— Открытость, общение и межведомственное сотрудничество, — назвал три составляющих процесса Алексей Одинцов. — Со всех сторон требуется и смелость, и сформулированность позиции.

— Я за то, чтобы максимально, где возможно, мы могли воссоздавать храмы, — говорит Надежда Акулова. — У нас постепенно воспитывается сознание, люди приходят в храмы, создают не просто церкви, а комплексы с детскими площадками и другими дополнительными опциями. Я думаю, если мы продолжим двигаться в этом направлении, то храмов будет не 9, а больше. В работе сейчас много объектов.

— Надо идти дальше, развиваться, есть хорошие намерения, основа заложена хорошая, во всяком случае, в Петербурге, — говорит Кирилл Яковлев. — Надо работать над кадрами, работать с заказчиком. Город красивый, надо помнить его историю, учитывать небесную линию. И понимать, что особенно остро она читалась до революции, когда куполов и шпилей возвышалось гораздо больше. Есть храмы и соборы, которые возможно восстановить как утраченную доминанту, украсить этот район города, учитывая пожелания жителей, чтобы были и детские площадки, можно было и погулять, и отдохнуть. Нужен диалог.

Архимандрит Александр говорит о том, что если говорить о воссоздании храмов, то это должна быть государственная программа:

— Государство их разрушило, и оно должно их воссоздать, если у него другое сейчас к этому отношение, — подчеркнул он. — А что касается новых храмов — нужно формировать архитектурно-художественный стиль 21 века. Они должны быть одновременно традиционными в той азбуке, которая уже наработана веками, и они должны соответствовать сегодняшнему дню. Это сложно, т.к. обычно идет перекос. А вот найти золотую середину сложно. И для того, чтобы храм был доминантой, сегодня надо действовать как-то по-другому, учитывая местоположение и стилистику.

— Противоречия, которые возникают при строительстве храмов, не будут решены, пока мы не введем храмостроительство в нормы градостроительного проектирования, — считает Дмитрий Борунов.

— Конечно, хотелось бы, чтобы город развивался органично, — отмечает Роман Муравьев. — Поэтому нужна какая-то плановость, чтобы вписать и храмы, и парки в городское пространство. Конечно, это все нужно решать на государственном уровне, потому что зачастую сегодня выбор храма очень стихиен — освободился небольшой кусок, неважно, подходит ли он для создания доминанты, а другого участка нет. Сложно создать на этом месте что-то привлекательное. Поэтому эти моменты при развитии городского пространства должны учитываться до того, как они застроены.

Мария Мокейчева, «Фонтанка.ру»